Это почти невероятно, но она до сих пор меня не убила. И даже не выгнала. Я был уверен, что, только зайдя в квартиру, она примется трезвонить мне на сотовый, угрожая милицией и инфарктом. Ведь еле-еле упросил не повышать еще два месяца плату, обещал не приводить подруг и даже поливать кактусы. И сразу после этого - на тебе! Одни горшки чего стоят. Разбитые. А пятна на линолеуме? Тут и слона удар хватит, не то что эту старую… Зою Максимовну.
А ведь я мог бы уже два дня быть на даче – кататься на велосипеде, чаи на веранде гонять, овечек фотографировать, просто спать… И всё бы вертелось по привычному кругу. Если бы девочка Варя не опрокинула ящик с хмурашками.
Впрочем, пойду по порядку.
Я работаю в сказотеке при кафедре сказки, и в целом мне это нравится. Работа интересная, люди увлеченные, атмосфера творчески-доброжелательная. Но иногда меня преследует мысль, что я здесь не совсем на своем месте. Особенно в такие моменты, как сейчас: на носу ежегодная отчетная конференция "Актуальные проблемы сказкотворчества”, и всякий уважающий себя сотрудник горит желанием подготовить новую сказку. Кроме меня. У меня потребности писать сказки – ну ни малейшей, так же, как и выступать на конференциях, обсуждать чьи-то доклады, сравнивать своих и чужих героев, сюжетные ходы и речевые обороты... Ну не сказочник я, что поделать!
Коллеги этого не понимают. "Юрочка, - убеждают они меня, - вы просто начните! Главное увлечься, а дальше само пойдет!” В чем-то они, конечно, правы: увлечься можно. В конце концов, как поется в одной песенке, "если уксус пить стаканами, то и уксус можно полюбить”. Правда, если у вас, к примеру, слабый желудок, стоит ли того… пить уксус? Да еще стаканами. На мой взгляд, сказки - вещь совершенно безвредная, но настолько же и бесполезная. Наш любимый заведующий может сколько угодно доказывать, что "сказка – та же реальность, только с другой стороны”, но скажите, кому и как может помочь очередная история о Спящей красавице или там Звездном мальчике? Да, авторская, да, современная, да, забавная, но – что в ней толку?! Как, впрочем, и в феях-художницах, рисующих узоры на древесной коре, или великанах, которые по ночам сажают в строгом беспорядке леса… Помогут они вам здоровье восстановить? Денег на квартиру заработать? Объяснить разъяренной хозяйке, что испорченный линолеум – дело рук сказочного персонажа?! Так, что-то я увлекся. Возвращаюсь в позавчерашний день.
Это был последний день практики, и он подходил к концу. Студентов я уже отпустил. Радостные первокурсники (вернее, теперь уже второкурсники) разбежались наслаждаться остатками каникул. Рядом со мной крутилась только две отличницы-подружки. Переминались с ноги на ногу, переглядывались…
– Кхм-кхм… Юриваныч! – наконец решилась одна.
Пышная фигурка, маечка в обтяжку, а губы пухлые и матово блестят. Плюшевая девочка. Даже имя у нее какое-то плюшевое – Варя.
– Юриваныч, - она робко заглянула мне в глаза. – А правда… правду говорят, что в сказотеке есть ненужные персонажи?
– Ну, есть. И что? – строго вопросил я.
Она нервно потеребила цепочку брелока.
– А это возможно – получить… какого-нибудь?
– Кто тебе об этом сказал? – я сурово сдвинул брови.
Вообще-то да. Возможно. А иногда и желательно. Но всем и каждому об этом знать совершенно ни к чему.
Иногда сказотеку просто необходимо "почистить” – если накопилось слишком много однотипных персонажей. Вроде ёжиков или там домовых. Уникальной ценностью они не обладают, к тому же каждый год поступают в большом количестве. А кое-каких можно отдать и студентам, особенно таким, как Варя – аккуратным и старательным. Она лучше всех работала на практике, ей даже можно было доверить пересадку дракончиков, не опасаясь, что она попытается их пощекотать. В прошлом году недоглядели и подпустили к контейнерам мальчишку с чересчур длинными руками - так у одного дракончика появились рога (ветвистые!), а у другого развеялся хвост. Обоих зверьков пришлось кропотливо восстанавливать, а студент "заработал” проблемы с зачетом.
– Ну, и кого бы ты выбрала? Ёжика с грибочком? Царевну-лягушку? – Про царевну я сказанул провокации ради: заинтересуется или нет. Таких Лягушек, которые могут вдруг обратиться в девицу, мы не держим. И вообще обычно не связываемся с антропоморфными существами, по крайней мере пока (метод овеществления сказочных персонажей до конца не изучен). Кое-кто у нас, конечно, есть – те же домовые или гномики. Но вот всякие Снегурочки, Иван-царевичи, а уж тем более великаны с людоедами – до этого мы не доросли. Они слишком похожи на людей, чтобы разглядывать их через стекло контейнера. Словно бабочек каких-нибудь.
Варя никаких провокаций не заметила и прямо-таки расцвела от радости:
– А котёнка можно? Говорящего…
Ну естественно! Кто бы сомневался. Кого еще может выбрать такая плюшевая девочка?
– Ну, котенка так котенка.
– Мне вот того, черненького, с белой грудкой, - Варя аж подпрыгивала от нетерпения, - ладно?
Понятное дело, раз черненького, то непременно чтоб с белой грудкой. А подружка ее, Настя с длинным носом, наверняка рыжего попросит. С белыми лапками.
И на кой они им нужны, эти говорящие котята? У нас их чертова туча - три огромных ящика, целый стеллаж. Однажды они разбежались. Котята. Кто-то из нас забыл прикрыть контейнер, и они тут же заполонили весь этаж, потом здание – и просочились на улицы прежде, чем мы успели их отловить. Скорее всего, они постепенно развеялись, но до того момента наверняка не раз попадались на глаза прохожим. Иначе чем объяснить новый шквал сказок про говорящих котят?!
Я взял один из небольших старых контейнеров и подал девушке:
– Держи. - А сам вооружился сачком, открыл ящик с говорящими котятами и принялся вылавливать черного, пушистого, с белыми лапками.
Котята шарахались от моих рук, прыгали через сачок и безостановочно верещали на разные голоса: "Мяу! – Хочу молочка! – Давай дружить! – Мур-мур-мур!” – и даже "с Новым годом!”…
– Ну слава богу. Уфф… - Я плюхнул котенка в Варин контейнер и быстро захлопнул крышку.
Варя прерывисто вздохнула (вот он – вздох абсолютного счастья!), сложила губки поцелуем и принялись совершенно по-детски сюсюкать. Из коробки доносилось приглушенное: "Хочу молока! Погладь животик!”
Настя, застенчиво шмыгая длинным носом, попросила и себе "вон того малю-ю-юсенького рыжика”. Я снова взялся за сачок, а эти глупые котята снова принялись прыгать, пища свое "мур-мур-мур–привет–хочудружить-мммрмяу!” (ужас ведь! Спятить можно!)
Как по мне, лучше уж завести настоящую кошку, этакий генератор мурчания. Чтобы терлась о ноги, теплая и мягкая, вспрыгивала на колени, откликалась на свое имя, вредничала, в конце-то концов. А эти – одно название, что котята. Безмозглые схемы, модели, которые только и способны, что щурить огромные глаза, выгибать спину и повторять несколько слов из своей сказки. Мне бы надоело в момент! Хотя почти все мои коллеги в свое время забрали себе по парочке. И родственников наделили. И друзей. И родственников друзей, подозреваю, тоже.
– Юриваныч, – Варя подняла на меня блестящие глаза, - а он меня понимает?
Я тоже длинно вздохнул - подчеркнуто терпеливо.
– Варенька, ну как он может тебя понимать? Сама подумай. Как он может понимать хоть что-нибудь? Представь себе овеществленную, то есть объемную, фотографию – много она поймет?
– Это как голограмма?
– Ага. Голограмма, которую научили двигаться и произносить слова.
– Но, - Варя с обожанием посмотрела на своего котенка, - он же не голограмма?
– Да? А что он такое? Ну-ка, Варенька, расскажи, что вам читали на лекциях по прикладному сказкотворчеству.
– Ну… То ж теория! А когда их видишь, – она прижала к себе контейнер, - это совсем другое.
В точку. Для того и задумывалась сказотека – чтобы не просто сохранить информацию о персонажах (для этого и книжек достаточно), но чтобы стимулировать воображение. Особенно у молодых и впечатлительных. Вроде первокурсников. Ибо то, что мы читаем и то, что мы видим воочию, задействует разные структуры восприятия.
– Ну а все-таки? На лекции-то ходила? Что там говорили о сущности наших образцов?
Варя покраснела, зажмурилась от усердия и начала бубнить, точно сдавая экзамен (бедная девочка!):
– Ну, я так поняла, что, если сказочник придумал образ, то он уже существует… в пространстве... Только в другом измерении. А вы научились перебрасывать его в наше таким образом, чтобы его становилось видно…
– И в отрыве от сказки. Умница, все ведь понимаешь, - похвалил я и выразительно посмотрел на дверь. Лаборанты, мол, тоже домой хотят. Особенно которые почти в отпуске.
– Юриваныч, - не унималась Варя. – А можно… можно мне будет с вами поехать? Ну, к сказочнику какому-нибудь? Я даже сама хорошего сказочника в Интернете найти могу.
– С этим к Сидор Пимычу. Но, думаю, можно. – Сидор Пимыч, наш заведующий, очень любит брать с собой в командировки таких вот плюшевых девочек, которые очень любят сказки. Потому что их, плюшевых девочек, очень любят сказочники. Сказочники ведь народ непредсказуемый: кто-то простой и радушный, а к кому-то и на Коньке-Горбунке не подъедешь. – Ну что? До сентября?
– Ага! – Варя радостно кивнула, неловко повернулась и врезалась своим контейнером в ящик хмурашек. Настя с перепугу ткнулась плечом в другой…
Так я стал временным обладателем этого недоразумения с лемурьими глазами, которое, кажется, только и делало, что опрокидывало посуду, врезалось в шкафы, сбрасывало с полок сувениры – короче, громило мою с таким трудом отвоеванную квартиру. Но не оставлять же его было там, под стулом?! Впереди было два выходных дня – за это время сказотека превратится в руины. Наши контейнеры, из стекла и пластика, довольно прочные. По крайней мере те, что мы заказали недавно. Но есть и старые, хлипкие, которые лично я давно бы выбросил - если бы кафедру, часть государственного учреждения, финансировали раза в четыре щедрее. А некоторые персонажи, из самых безвредных и малоподвижных ("живые” буквы и знаки препинания, рыба-мудрец Всёмга, поющий камень) вообще сидят в аквариумах… Но, кажется, я снова отвлекся. Возвращаюсь к катастрофе.
Девчонки честно помогали мне до самого вечера. Мы вымели осколки, отыскали в углах всех белочек-стрекотух, выловили сачками хмурашек. Времени это отняло довольно много, потому что в сачок их загнать трудно, а трогать образцы руками категорически запрещено. Допустить их столкновения друг с другом тоже было нельзя.
Наконец бедлам был побежден, а все персонажи из разбившихся ящиков расселены по новым "домам”. Хитрая мурмышка, свернувшись калачиком, урчала без устали, чтобы сбить с толку коварную кошку. Компания захламликов, похожих на комки пыли с блестящими глазками, рыскала в поисках пылинок. Семейство хмурашек – невольных виновников катастрофы – восседало кружком, свирепо хмуря огромные брови. За этими своими бровищами они прячутся, когда рассказывают друг другу страшные истории... Одного из говорящих котят я почему-то недосчитался. Неужели выскользнул? Ну да ладно, невелика потеря.
Выпроводив счастливых котоводиц, я перевел дух и заварил себе чая. Было уже около десяти вечера, и по этажу ходили охранники, напоминая безумцам вроде меня, что скоро здание закроется. Очень не хотелось думать о том, что вот сейчас придется встать и уйти – чтобы решать проблемы с Зоей Максимовной, которая каждые два месяца повышает плату за жилье, через каждые пять минут меняет свои решения, за глаза рассказывает о тебе всякие гадости и ни одного своего визита не оставляет без скандала с соседями…
Встать все-таки пришлось. Хотя бы для того, чтоб помыть чашку. И уже сделав шаг к двери, я заметил, что из-под стула, на котором я только что сидел, на меня таращатся два ненатурально больших круглых глаза…
Мне пришлось взять его домой. Загнать в огромный пакет из супермаркета и – взять. Благо что живу совсем рядом. Больше ничего путного в мою бедную голову не пришло. Его контейнер разбился, а оставлять образцы без присмотра никак нельзя. Эти сказочные персонажи только кажутся невесомыми, но на деле те из них, кто покрупнее, вполне способны передвигать нетяжелые предметы.
Я убедился в этом еще раз, понаблюдав с минуту, как разлетаются шторы и тапочки, когда в них врезается мой неожиданный гость, и послушав возмущенный звон разбивающихся чашек.
Только-только я перевел дух - заголосил звонок. Зоя Максимовна?! Это очень в ее духе – нагрянуть на ночь глядя "с проверкой”. Само по себе, между прочим, это кое-что о ней говорит.
– Кто там?
– Соседка Тамара!
Томочка. Ну, это не страшно. Я распахнул дверь.
Голос у Тамары низкий, почти трубный, и это её "соседка” звучит как "царица” – про себя я её Царицей и зову. А сама она маленькая и юркая, прямо как муравей. В одной руке она с трудом удерживала сковороду, локтем другой прижимала к себе несколько книжек.
– Юрочка, это тебе, - она сунула мне книги. – Ты ведь собираешь сказки? Кто-то у мусорки положил, а я пожалела.
Я подавил вздох. Ну почему, почему все так уверены, что я собираю сказки?! И куда мне их собирать? У меня же всего одна комната, и та съемная, а не сказочный теремок, который внутри в три раза больше, чем снаружи. Но так уж повелось: все знакомые считали своим долгом одарить меня старыми книжками.
– А это… - начала было Тома и - взвизгнула. Прямо в колени ей врезался несуразного вида фантом. От столкновения его отбросило назад, он постоял, не меняя выражения лица и колыхаясь, как привидение, а потом бездумно свернул в комнату.
– Ой, мамочки! Кто это?!
Я развел руками.
– Озяблик.
– Озяблик? – Царица Тома сунула мне сковородку (при этом меня самого отбросило назад) и ринулась вслед за зверьком... существом… Тьфу! Ну вот как их прикажете называть?! Короче, вслед за озябликом. - Какая прелесть!!!
– Руками не трогай! – заверещал я в ответ и ягуаром скакнул на кухню – поставить на плиту сковородку…
Тамара во все глаза смотрела на зверька.
– И что ты с ним будешь делать?
– Cовершенно не представляю! - Все мои старшие коллеги были кто на дачах, кто в домах отдыха - дозвониться я никому не смог.
А он к тому же был, по-моему… хотелось сказать "ранен”, но вряд ли это слово применимо к модели. Вялый, апатичный, конечности дрожат… А одна как будто надломлена и почти прозрачна. Впрочем, я точно не знал, каким ему полагается быть. Не знал этого, похоже, и сказочник.
– Моя задача – не дать ему развеяться до понедельника. А там сдам в лабораторию. Или на руки старшим. В общем, сдам – и в отпуск!
– А если все же развеется?
– Тоже не беда. Восстановят.
– Как? – удивилась Царица.
Я в двух словах объяснил ей, что он такое. Чтобы получить очередной образец, мы просим автора сосредоточиться на нужной сказке вообще и нужном персонаже в частности, а рядом ставим приборчик. Собственно, он и делает всю работу: считывает информацию, формируя объемный образ. С первого раза может не получиться (если сказочник, например, отвлекается, или волнуется) – мы приходим еще раз, и еще, и еще... Остальное – задача лаборатории. В ней сформированный многомерный объект "выталкивается” в наше пространство, становясь видимым. И слышимым тоже.
– А разве нельзя дать кому-нибудь прочитать все сказки, - нахмурилась Тамара, - и точно так же считать образ?
– Да что ты! Мы же с авторской сказкой работаем. В том весь и смысл, чтобы образ дошел до нас авторский, не искаженный чужим сознанием – ни иллюстрациями, ни интерпретациями…
Тамара, по-моему, уже не слушала. Сидя на корточках, тихо ворковала:
– Озяблик маленький, озяблик хороший… А тебе не кажется, - обернулась она ко мне, - что в нем должно быть что-то от птицы?
Я кивнул: птичьи ассоциации упрямо навязывались. Но озяблик скорее напоминал обезьянку с большими рысьими ушами и глазами лемура. Руки у него были непропорционально длинными даже для обезьяны, и он постоянно обхватывал себя за плечи. Кажется, он стал еще более эфемерным. И дрожал сильнее, чем в сказотеке. Вряд ли ему пошла на пользу перемена обстановки и путешествие в пакете. Я этим персонажем никогда не занимался: считалось, он находится под личным присмотром Сидор Пимыча
– Может, ему нужно помочь? Вон какой несчастненький… Глазки всмяточку, все в морщиночках. Слушай, а что про него написано? Может, в сказке чего найдем?
– Да ничего не написано! Вот, полюбуйся! – Я отдал ей распечатку. От сказки фактически было только начало: дальше автор не дописал – то ли отказался от замысла, то ли умер.
Царица уселась по-турецки прямо на ковер и уставилась в бумажку. Озяблик, колыхаясь, медленно ходил вокруг нее. А я эту, с позволения сказать, "сказку” уже знал наизусть.
Сначала шло очень подробное описание улицы, темной, сырой и холодной, вдоль которой высились угловатые коробки домов. Около одного из них "в одиночестве сидел странный зверек. Он дрожал и горбился, обхватив себя за плечи длинными руками…” В сущности, это все. Еще несвязные наброски на полстранички. Неудивительно, что озяблик такой слабенький и почти прозрачный. Чем продуманнее персонаж, тем отчетливее он проявляется при воплощении: лучше виден цвет глаз, выражение мордашки или структура шерсти.
– Так, - решительно заявила Тамара. - Давай рассуждать логически.
Я ехидно покашлял.
– Если это озяблик, значит, он либо мерзнет сам, либо морозит других. Либо и то и другое сразу. Вот и в сказке говорится - "дрожал”. Значит, его нужно согреть.
– А вдруг он от этого растает? Как Снегурочка.
– Тогда заморозить.
– Суперлогика! – восхитился я. - Либо пациент жив, либо пациент мертв.
– Да, тупик, - самокритично призналась Тамара. За что люблю Царицу – она никогда не обижается на подколки.
Она снова "ушла в текст”, а я снова начал страдать. За что мне такое наказание? Я в отпуск хочу! На дачу! К друзьям и родителям – с утра рыбалка, вечером шашлычок, в промежутке ковыряние на грядках. Может, кому-то такой отдых не покажется сказочным. Но в моей-то жизни сказок предостаточно! А одна – вон, можно сказать, вломилась в мою квартиру, и разбрасывает мои книги, и нахально громит мою посуду… И фактически лишает меня жилья!
– Ну, я еще подумаю, – подняла голову Тамара. – А ты его без меня не ругай!
– Да ладно, - я вяло отмахнулся. Уже когда Царица ушла, я хлопнул себя по лбу: забыл поблагодарить ее за голубцы. Как и спросить, по какому, собственно, поводу…
Ночь выдалась веселой. В том смысле, что скучать мне не пришлось. Спать тоже. Покружив по комнате (шух-чух-рух!), озяблик подплывал к дивану и устраивался у меня в ногах. Мне становилось ужасно холодно, но он смотрел такими глазами, что я долго не решался его прогнать. Замерзнув окончательно, все-таки поднимался и осторожно вытеснял его на кухню… Стоило мне заснуть, как за стенкой начинало греметь, звенеть, стучать, что-то падало, рушилось, шуршало, скрипело… Не выдержав, я вскакивал и шел твердой рукой навести порядок - и встречал тот же взгляд лемуровых глаз, полный тоски и скорби...
Утром мне показалось, что озяблик немного расплылся в контурах. Я вновь принялся звонить Сидор Пимычу. Ни один его телефон по-прежнему не отвечал.
Вместо этого позвонили родители, и я долго объяснял, почему до сих пор не у них, между делом подхватывая то ножницы, то цветочный горшок.
– Как же ты мне надоел! – сказал я в сердцах, положив трубку.
Озяблик глянул на меня, повернулся и заковылял прочь. Мне почему-то стало стыдно.
Я пошел за ним на кухню. Подъел голубцы с Тамариной сковородки (и где она только добыла такую вкуснотень?). Немного послушал музыку. Озяблик дрожал на полу напротив. Еще вчера я заметил, что, когда на него обращали внимание, он переставал бродить туда-сюда, как сомнамбула, и сидел тихо. Может, надо было его с самого начала посадить в ящик? Не очень-то ему полезно врезаться во все подряд. Но подходящей коробки у меня нет...
– Ну что, сказку тебе, что ль, почитать? – Я подобрал с пола книжку, спасенную Царицей из мусоропровода. – О, глянь-ка! Про зиму, снег и Деда Мороза. То, что нужно. Наверное.
Пока я читал, он не двигался и даже, кажется, меньше дрожал. Некоторые сказочки оказались вполне симпатичными, и мне даже понравилось такое времяпровождение. Но не могу же я без остановки читать еще больше суток! Я перебрался в комнату и устроился на диване – зверек перекочевал за мной. Было холодно, но я терпел. Косился на него поверх страницы.
А он вообще-то ничего, этот озяблик. Его бы довести до ума, продумать как следует, добавить колорита - и будет украшением сказотеки. Все-таки то, что я не пишу сказок, не мешает мне любить свою работу. Котята котятами, но у нас и более редкие персонажи есть. Вот носочные гномики, например, – мои любимцы. Сказка называется "Вся правда о носках”, и в ней семья персонажей-людей никак не может постичь загадку: куда все время девается один из парных носков? Как бы их ни складывали, куда бы ни прятали – наутро одного недосчитываются. А в конце выясняется, что виной всему носочные гномики: они по очереди утаскивают то правый, то левый носок, потому как жить без них им категорически невозможно: ни тебе обед приготовить, ни костер разжечь. Ведь если носок чистый, его можно и нужно съесть, а если грязный, он в момент воспламеняется… Надо эту сказочке Царице Томе прочесть. Может, это облегчит её мучения. У нее муж и сын – знатные растеряльщики носков, хотя, может, к этому Чусик с Кусиком лапу прикладывают.
Кстати сказать, почти все мои любимые персонажи – из сказок нашего заведующего Сидора Пимыча. У него всегда выходит забавно и поучительно, а уж фантазия поистине ничем не стеснена. Не знаю, где он берет все эти идеи и образы. Но глядя на него, я понимаю: вот сказочник от Бога. А я, даже всерьез занявшись сказками, ничего яркого создать не смогу. Буду один за другим плодить говорящих котят… образно говоря.
К вечеру пришла Царица, принесла большую тарелку под крышкой – и с порога заявила:
– Юрочка, какая же интересная у тебя работа!
– Ага, - подтвердил я. - Идем глянем, что она опять натворила. - На кухне снова шуршало.
– О, кстати! Забыла вчера сказать. О тебе твоя Карга Максимовна спрашивала. Не видела ли я тебя пьяным и все такое.
Я разозлился. Опять повод ищет, чтобы денег больше содрать. По совести говоря, давно бы уж надо переехать, но я тут обжился, соседи чудесные, а главное – отсюда ровно семь минут до моего университета. Пешком.
Озяблик сидел у окна и, почти не трепыхаясь, смотрел за холодильник. И что он там углядел?
– Смотри-ка, и правда к холоду тянется, - почему-то шепотом сказала Царица, ставя на стол тарелку. – Какой жалкий! Знаешь, Юрочка, - а ведь сказки – это отдельный мир! Другая реальность.
– Нет, Томочка, "сказки – это наша реальность, только с другой стороны”. А здесь у нас что?
Под крышкой оказалась горка блинов, да каких – воздушно-кружевных, золотистых!
– Это я сама напекла! – сообщила Царица с гордостью.
– Как – сама? – Я подозрительно посмотрел на румяные солнышки. Понюхал. Пахло вкусно. – Ты же сто раз говорила, что кухня убивает в женщине Женщину!
Тамара хихикнула.
– Что, не ожидал? Давай я тебя покормлю. У меня пока от неопытности на роту солдат получается. У тебя сыр есть? А терка где?
Через секунду она уже вертелась на кухне. Озяблик мотался за ней, как приклеенный, и она успевала его пожалеть, похвалить и пообещать, что все будет хорошо. Потерев сыр, она щедро посыпала им каждый блинах, завернула конвертиком и разогрела на сливочном масле. По кухне пошел гулять сказочный запах. Тьфу! "Сказочный”… И я туда же.
– Ты что, правда увлеклась готовкой?
Она поставила передо мной тарелку, на ходу свернула салфетку красивым бантиком и метнулась к кофеварке.
– Тебя это удивляет? Хех! Меня тоже. Оказывается, кулинария – это целый мир, и до чего интересный! Сколько традиций, имен, исторических фактов! - От избытка эмоций она даже замолчала.
– Ты и раньше так говорила. Когда собак развела…
– Вот именно! – с жаром откликнулась Тома. - Не представляю, как бы я сейчас жила без Чусика и Кусика! А ведь когда-то считала, что от собак одни неприятности. Зато теперь…
Да уж. Зато теперь у нее два живчика-эрделя и один-два вечно временных щенка, которых нужно кому-нибудь пристроить. Потому что "оказалось, что собаки – это целый мир, и если вы думаете, что он сводится только к поводку и ошейнику, то сильно заблуждаетесь!” Есть комбинезоны для собак и кроссовки для собак, ошейники простые и со стразами, корм каждодневный и печенье для гурманов; есть лосьоны для шерсти и для глаз, спреи от клещей, есть подгузники и антисептические салфетки… А уж сами эти милые, чуткие звери – да про них можно говорить часами!
– Собаки тебе пошли на пользу, факт, - поддакнул я. - Регулярные прогулки – это совсем неплохо для здоровья.
– Вот-вот! – обрадовалась Царица. - И знаешь, по-моему, мы сами от своей пользы отказываемся: живешь себе среди маленьких мирков, ходишь мимо, а их сотни и тысячи, и ты их даже не замечаешь. Или думаешь, что они тебе не нужны. А ведь чем больше ты освоил миров, тем ты богаче!
– Ну ты прямо Колумб! - хмыкнул я сыто и благодушно.
– Да! – возбужденно отозвалась Тамара и наконец присела напротив меня. - Я часто думаю – представляешь, как изменился Колумб, когда открыл новую землю? Он попал в мир, который веками обходился без него, и прекрасно себя чувствовал! И этот мир изменил всю его жизнь, и жизнь Европы, и даже карту мира! И Колумб свой родной дом увидел совсем другими глазами…
Царица Тома продолжала рассказывать, размахивая вилкой, а я слушал ее и думал: вот ведь тоже коллекционер. Миры собирает. Кулинария, собаки – это только последние "приобретения”. Такая яркая, забавная. И выглядит лет на десять моложе своих сорока. Но ведь внушила себе, что мужу и сыну с ней неинтересно. Потому что, дескать, она без высшего образования. Заполняет эту нишу как может. Чусика вон с Кусиком завела. Меня подкармливает. За озяблика переживает…
– Ну как? Вкусно?
Я скосил глаза на тарелку.
– Никогда бы не подумал, но – очень! – Оказывается, я доедал четвертый "конвертик”.
– То-то же, - снисходительно изрекла она. – Слушай, меня там пёсики заждались. Я к тебе завтра забегу, ага? Плова принесу. Береги Озика! Мы его обязательно вылечим!
– Кого-кого?!
Царица Тома уже забрала свою тарелку и убежала выгуливать Чусика с Кусиком.
Я вернулся на диван и закутался в два одеяла. Озик… Хмык.
До глубокой ночи я читал вслух. Сказочные истории. (А чем еще прикажете развлекать озябликов?) Вначале те, что нашлись в доме, затем скачанные из Интернета. Уж лет пять, наверное, я не заглядывал в сказки просто так. Не для работы. И не заглянул бы, если б Царица книжки не притащила.
В квартире по-прежнему царил кавардак, но меня это больше не раздражало. Под утро позвонила Тамара. Извинилась шепотом. Предложила:
– Ты ему все-таки грелку поставь. Ну, в бутылку кипятка налей, что ли! Вдруг погреться захочет. А то я тут заснуть не могу, все думаю, думаю…
– Да он вроде ничего, - зевнул я. – Спасибо, Томочка.
Озяблик и правда как будто немножко окреп. Даже руки сложил расслабленно, и морщин на мордашке поубавилось.
Я задремал, и мне приснился Колумб. Он стоял на носу старинного корабля, протягивал вперед руку и гулким голосом восклицал: "Юриваныч! Что было бы с нами, если б я не открыл Америку?! Ведь это та же Европа, просто с другой стороны! Как бы я жил - бедняком в своем старом мире?!” - "Да откуда ж мне знать!” – в конце концов вскричал я. И проснулся.
Я сразу же увидел озяблика и сразу же понял, что это конец. Хорошо видна была только голова и одна из рук. Глаза из желтоватых стали ярко-зелеными и очень странно, замедленно мигали.
– Эй, ты куда?! – вырвалось из меня вместе с остатками сна.
– Спасибо, - прошелестело тихо-тихо, но отчетливо. И сразу после этого он на моих глазах растаял. Погасли глаза, обмякли и разошлись двумя струйками ушки, растворились остатки рук…
Я спустил ноги с дивана, и - понял, что такое Пустота.

Через час, невыносимо долгий и холодный, я прозвонился на домашний телефон Сидор Пимычу.
Голос ответил незнакомый. Высокий, но отчего-то с хрипотцой - точно не внук и не внучка. Пока я пытался его "опознать”, Сидор Пимыч сказал кому-то: "Спасибо, Сергей Потапыч”, а потом (ну наконец-то!): "Алло?” – уже мне.
А я, услышав "Потапыч”, онемел. Так звали домового! Года два назад Сидор Пимыч забрал из сказотеки абсолютно безликого домовенка, какого-то дохленького, – а теперь он, значит, уже на телефонные звонки отвечает!
– Ну, как там практика? – поинтересовался заведующий.
– Старые образцы пересчитаны, новые рассажены, нумерация проверена. Одна студентка изъявила желание работать со сказочниками, - автоматически отрапортовал я. А затем рассказал про озяблика.
Сидор Пимыч выслушал меня очень спокойно (даже не попенял за варварский способ переноски образца в пакете).
– Юрочка, да вы, пожалуй, и не смогли бы ничего сделать. Это моя вина: надо было заняться им сразу, а не откладывать на потом. Он и так у вас продержался довольно долго. Хорошо, что вы с ним разговаривали: это его поддерживало. Энергетически.
– Мы его восстановим, да? – Мне очень этого хотелось. С одной стороны. С другой – это ведь будет уже не мой озяблик. Я читал ему сказки, он разбивал мои кружки – и всё это время, оказывается, учился, развивался, совершенствовался… Мог бы когда-нибудь и телефонную трубку поднять.
– Юрочка, - Сидор Пимыч как-то странно помолчал, - а может, не надо восстанавливать? В том виде, в котором был. Дописали бы вы эту сказочку сами, а?
– Я?!
– Конечно. Давно пора. До конференции как раз успеете. Вот мы вас и послушаем, а заодно уж и озяблика овеществим.
Я задумался.
– А если я допишу, он меня вспомнит? – Вопрос прозвучал на редкость глупо. Но мне почему-то ужасно хотелось, чтобы он меня вспомнил. И пускай хоть весь линолеум вареньем зальет!
– Юрочка, это же будет ваша сказка. Он будет ровно таким, как вы захотите.
– Я подумаю. Но к конференции могу не успеть. Меня же теперь ждут громы и молнии. Хозяйка звонила вот только что: сегодня приедет. Может, вместо отпуска подработку найти придется, чтобы ремонтик сделать.
– А если по-другому попробовать? – загадочно предложил Сидор Пимыч.
– Как по-другому? Презент ей, что ли, какой вручить? Я уже думал, но на это ведь тоже деньги нужны.
– А мы вот сейчас Сергея Потапыча спросим… - Он что-то сказал в сторону, и я снова услышал странный голосок: "А пусть подарит ей сказку”.
– Юрочка! Слышали, что Сергей Потапыч советует?
– Сказку? – Честно сказать, я растерялся окончательно. Мало того, что рахитичный когда-то домовой теперь не просто Потапыч, но Сергей, так он еще и советы давать умеет?
– Ну да. Про неё. Как, бишь, её зовут? Зоя Максимовна?
– Сказку.
Сидор Пимыч явно улыбался:
– Юрочка, вы только что открыли для себя целый мир, и теперь он - на вашей стороне. Чем и пользуйтесь.
По-моему, я даже забыл попрощаться, огорошенный всеми этими ”сказками” и "мирами” – и виртуальными, и во плоти, и в настоящем, и в перспективе.
А ведь у Сидора Пимыча не только домовой живет. У него, помнится, была еще антилопа, у которой начинали светиться рога, если рядом кто-то обижался, была звездочка-усыпительница, какие-то растения, помогающие думать... И это только те, о которых мне известно! Неудивительно, что он пишет такие необычные сказки: у него и советников куча - сказочных. Для него сказотека всегда была продолжением жизни. Для меня же - просто работой. Защищался я, конечно, на нашей кафедре, но по специальности "народная сказка” – своего мне сочинять не требовалось, лишь изучать архив. Но чтобы открыть мир, нужно впустить его в свою жизнь, а не просто наблюдать со стороны.
Теперь я знал, о чем думал Колумб, глядя на неизвестную богатую землю. О новом будущем. Я решительно подошел к столу. Сел. Включил компьютер. Значит, так. Сперва будет сказка для Карги Максимовны. Потом – для Царицы Томочки. Чтобы простила себе своё невысшее образование. Возможно, кстати, из нее выйдет хороший соавтор. Потом... потом Озяблик. Мне до сих пор казалось, что на кухне что-то шуршит… Теперь я был уверен, что фраза "в одиночестве сидел странный зверек. Он дрожал и горбился, обхватив себя за плечи длинными руками” действительно содержала ключевое слово, но это было не "дрожал”, а "в одиночестве”. Именно от одиночества мерз озяблик, и мерз так сильно, что это передавалось мне. Возможно, если бы я не гнал его от себя, а сразу начал бы читать сказки… Если бы я хоть раз его погладил… да мало ли что нельзя! Правила иногда только мешают. Ну, изменился бы он чуток, стал бы менее авторским и более моим… Может, это бы его и спасло? Эх, да что уж теперь говорить!
Но вот же вопрос: о чем может быть сказка для Максимовны? И как начать? Показать ей со стороны её любимую? Тогда так. Жила-была злая волшебница… или нет, баба-яга… Впрочем, стоп. Зачем плодить злых волшебниц? Их и в жизни предостаточно. Я пойду другим путем.
Я представил себе Зою Максимовну… Мысленно омолодил ее лет на тридцать. Украсил широкой улыбкой. Нарядил в модное платье. Вручил письмо от любимого мужчины. И когда передо мной оказалась довольная жизнью, цветущая женщина, начал писать: "Зоя Максимовна была неизменно приветлива и очень красива…” Каждая сказка – сама по себе целый мир.
Готовую историю я распечатал и положил на середину кухонного стола. Оставил ключи у Царицы (про Озика соврал, что ночью за ним приезжал мой коллега: не хотел ее пока расстраивать) и поехал к родителям… Пусть хозяйка без меня решает, давать ли своей сказке шанс.
И вот теперь уже поздний вечер, я еду назад, хрустя зеленым дачным яблоком, вспоминаю Озяблика, думаю о конференции, решаю, каких насочиняю себе питомцев, когда у меня будет квартира побольше, - а ни одного гневного звонка на мою голову еще не обрушилось. Правда, здорово?

Возвращая мне ключи, Царица Тамара хихикнула. Сказала: когда Максимовна вышла из квартиры, вид у нее был странный. Задумчивый такой. Вроде как сбитый с толку. Даже не сморщилась, когда Чусик ее туфли обнюхивал.
Распечатка по-прежнему лежала на столе, но бумага была слегка помята… Конечно, я не жду, что Зоя Максимовна возьмет и перевоспитается. Прямо вот так сразу и надолго. От маленькой простенькой сказочки. О любви. Но, кто знает, вдруг она посмотрит на кое-что по-другому, а самое главное – на нее теперь по-другому смотрю я.
За спиной у меня зашуршало. На этот раз совершенно однозначно. Я уставился на холодильник. Из-за него робко вышел… говорящий котенок. Дымчатый. Толстый и пушистый. На редкость спокойный. Тот самый, вероятно, которого я недосчитался в сказотеке. Вот хитрец – столько времени прятаться!
Интересно, хозяйка-то его видела?
– Привет! – пискнул он тихо. – Как дела?
– Спасибо, хорошо. Яблоко хочешь? – ляпнул я первое, что пришло в голову.
– Хочу!
Я наклонился, и он протянул к моей руке лапку в белом "носочке”.
И я вдруг почувствовал: это еще один подарок. С другой стороны реальности.