МАСТЕРСКАЯ ГНОМОВ
Дядька Вереск расстелил на столе бересту, на которой была начерчена карта болот.
- Вот что мы сделаем, - сказал он, - Я провожу вас к моему старому доброму другу, мастеру Гончару. Он, наверное, умеет все на свете, и его часто приглашают куда-то в дальнюю дорогу, чтобы он помог возвести крепостную стену, или сложить печь, или… словом, по какому-нибудь такому же важному делу. Он много где бывал и, наверное, сможет подсказать, где именно вам поселиться.
На том и порешили, а утром гости тепло простились с тетушкой Брусничкой и маленькой выдрой, которая решила остаться жить здесь, на болотах. Все было готово к отъезду, и утром старая, но крепкая повозка покатилась по потайным болотным тропам, указывая дорогу карете лесных обитателей.
Потянулись долгие дни тяжелого пути по дороге, проложенной из бревен и досок много лет назад. Здесь почти не встречались гномы, лишь изредка попадались такие же одинокие усадьбы ягодников.
Дальше начались совсем другие болота – голые, безлесые, покрытые торфяными кочками. Местным гномам даже не из чего было построить себе дома, и они рыли в кочках землянки, а постоянный голод и отсутствие растений приучили их охотиться на насекомых и птиц. У лесных обитателей душа уходила в пятки, когда они замечали бородатую, одетую в поношенную одежду из кожи и перьев фигуру, но дядька Вереск всегда приветливо разговаривал с встреченными и угощал их сахаром или табаком.
- Они, в сущности, добряки, - усмехался он, - И любят, когда мы, проезжие гномы, с ними вежливы и приветливы.
Путники были почти рады, когда за окнами кареты вновь замелькало верховое лесное болото с его мхами, вересковыми кустами и чахлыми сосенками с пожухшей хвоей. Царство мха и торфяных кочек закончилось, и теперь как будто снова начался лес, почти такой же, как и родной для близнецов и Молодого Мыша. Только теперь они путешествовали по склонам и дну огромных оврагов – бывшей речной поймы, там, где когда-то, много веков назад, было дно реки. Мощное течение некогда вырыло эти пещеры и спуски, размыло давно пересохшие берега.
Но вот глинистая почва снова зачавкала под колесами, и теперь путь пролегал по дну только что обмелевшего озера. Болото еще не совсем поглотило водоем, тут и там в бывших глубоких омутах еще теплилась подводная жизнь, водились прудовики, раки и мелкая рыбешка, но все дальше и дальше, насколько видел глаз, простерлись заросли осоки, камыша и рогоза. Где-то уже можно было заметить молодые кусты ольхи и совсем юные, тонконогие березки.
Вечерами кое-где в камышах мелькали странные, живые огни, тут и там поднимался дымок, словно от костра. И однажды дядька Вереск, свернув с пути, остановился у довольно крепкого дома, сплетенного, точно корзина, из тонких березовых и ольховых веточек. Крыша дома была настелена из непромокаемых листьев камыша, а само строение стояло на высоких ножках – сваях.
На шум из дома выглянул суровый на вид гном огромного роста, одетый в домотканую одежду, поверх которой был надет длинный фартук. Заметив дядьку Вереска, хозяин дома расплылся в улыбке.
- Добрый вечер, мастер Гончар, - поклонился дядька Вереск, - Примешь гостя?
*** *** ***
- Как я соскучился по вам, мои дорогие, - басом произнес мастер Гончар, не дожидаясь, пока ему представят лесных обитателей, - Проходите, прошу вас… точнее, залезайте.
И он показал рукой на приставную лестницу. Друзья воспользовались приглашением.
В доме явно не было хозяйки. Внутри оказалось очень чисто, светло и тепло, но всюду – на столе, на кроватях, на полках и шкафах, сундуках и верстаках, - лежали вперемешку диковинные инструменты, сохли глиняные горшки, фигурки и кирпичи.
Хозяин угостил вкусным обедом, состоящим из клюквенного морса на меду и каши из брусники, а затем, извинившись, сообщил, что ему надо отлучиться из дома – накопать глины.
- Я ведь гончар, - смущенно заметил он, - Впрочем, я же и строитель, и за материалом приходится иногда прогуляться очень далеко.
- Но ведь глина – прямо у Вас под ногами, - поразился Боровик.
- Так-то оно так, да не всякая в ремесло сгодится, - важно заметил мастер Гончар, - Для посуды лучше всего подходит голубая, потому что она меньше всех пропускает воду. А для стройки – красная, потому что ее легче всего обжечь.
- Обжечь? Но зачем ее обжигать? – удивились близнецы.
- Для прочности. Иначе горшок довольно быстро раскиснет, если оставить его, наполнив водой. Ведь глина не вечна, как и все на земле… и через болотные глины вода тоже постепенно просачивается под землю. Очистившись в слое песка, она пополняет родники.
Мастер Гончар с любовью взял в руки кусок сырой глины, помял его, быстро положил на специальный круг и… завертел его ногами, а руки его в это время мяли, сжимали, расправляли вертящийся, словно на карусели, сырой материал. Прошло несколько минут, и вот бег круга стал замедляться, глина приобрела на вид полукруглые очертания, потом чуть-чуть вытянулась – и на специальную подставку встал почти готовый горшок, еще влажный и теплый.
- Красота! – восхитились гости.
Мастер Гончар, кивнув с достоинством и удовлетворением, подхватил горшок специальными щипцами и ловко поставил его в печь. Сначала раздалось шипение, и по комнате поплыл запах гари, но вот глина в огне стала светлеть и как будто становиться прозрачней. Выждав несколько минут, мастер вынул из пламени горшок и тут же поместил его в холодную воду. На стенках посуды не появилось ни одной трещины, значит, она сделана как надо!
До самого вечера лесные обитатели раскрашивали горшки яркими узорами. Каждый рисовал свое, любимое: Русалка – сине-зеленые и желтые водоросли, в которых медленно плыли рыбы, Молодой Мышь – траву и зерна, Березка – цветы, а Боровик – птиц в густых ветвях или лошадей, скачущих по полю.
Следующие несколько дней Березка и Русалка не расставались с красками, а Молодой Мышь и Боровик по пятам ходили за мастером Гончаром, перенимая секреты мастерства.
Кирпичи сделать было немного сложнее. Их приходилось замешивать на песке и крахмале, а затем трамбовать в особых формах. Но зато как интересно было наблюдать за мастером Гончаром, когда он складывал печь у соседей, любовно подгоняя кирпичик к кирпичику, ловко распределяя мастерком вязкую смесь! Печь предпочитали не обжигать, и она сохла во дворе, а уже после, когда кормилица готова, вокруг нее надстраивали легкий и прочный домик.
- Сваи нам нужны, чтобы вода не добиралась до жилья весной, в половодье, и во время осенних ливней, - объяснил мастер Гончар, - И печь мы тоже делаем на высоком постаменте. А нашим кирпичам любая влага не страшна очень и очень долго! Поэтому их так и ценят, и многие в поле или лесу предпочитают кирпичный погреб или фундамент под домом.
Близнецы подумали про себя, как может пригодиться такой ненужный, на первых взгляд, продукт, как обыкновенная глина.
*** *** ***
Мастер Гончар внимательно выслушал историю Русалки и моховых гномов и надолго замолчал, что-то обдумывая. Наконец, он заявил:
- Вот уж и не знаю, чем можно вам помочь. Везде, куда меня приглашают по делам, уже живут гномы. Но я думаю, вам стоит отправиться вниз по реке.
- В смысле, поискать местечко на берегу? – уточнил Молодой Мышь.
- Нет, путешествовать на корабле, который плывет вниз по течению, - уточнил Мастер Гончар, - Ведь здесь, в наших болотах, прячутся родники, а от них – берет начало речка. Реки же всегда куда-то впадают, это несомненно, дети мои, и в них впадают бесчисленные ручейки и ручьи. Уверен, что хотя бы один из них протекает по свободным землям, где можно будет поселиться.
- Но ведь на такие поиски уйдут годы! – потрясенно вздохнули близнецы.
Мастер Гончар улыбнулся.
- Не годы, а всего лишь несколько недель. Видите ли, я думаю, вам надо поговорить с моряками. С теми, кто переплавляет лес с дальних вырубок в приморские степи, там, где и одинокого деревца не найдешь. Плотогоны и капитаны баржей бывают в наших краях, здесь они выменивают пшеницу, мед, фрукты на посуду и кирпичи.
И здесь же, случается, причаливают пассажирские суда, которые для того и существуют, чтобы добрые гномы могли путешествовать с комфортом. Если же кто-то из вас умеет обращаться с судном, можно нанять яхту или лодку на время.
… Речной порт ошеломил лесных обитателей, ведь никто из них, включая Русалку, никогда не видел настоящей судоходной реки. Казалось, она брала начало в самом небе и нигде не заканчивалась, а, стоя на одном берегу, с трудом можно было различить здания и гномов на другом. Река медленно, неторопливо, с достоинством катила волны куда-то вдаль, ласково приглашая окунуться в них и намекая на то, что истинные, настоящие чувства так же вечны и спокойны, подвижны и постоянны, как и ее глубокие воды.
В самом же порту шум не утихал ни днем, ни ночью. Одни суда причаливали, выпуская шумных пассажиров, другие отчаливали, торопливо принимая гномов на борт. Огромные медлительные баржы спешно разгружали, и грузчики с песнями передавали друг другу корзины, узлы, сундуки и коробки. Кто-то суетился рядом, считая их, а кто-то торопил всех, потому что ту же баржу уже надо было загрузить снова, совсем другим товаром, который тоже где-то ждут.
Рядом, на берегу, лепились друг к другу постоялые дворы и харчевни, где голодные и усталые моряки и путешественники могли принять ванну, сытно и вкусно пообедать, а при необходимости – получить комнату на несколько дней, где можно переночевать в самой настоящей кровати, на свежем и чистом белье. Возгласы зазывал, расхваливающих заведение и приглашающих постояльцев, не умолкали, каждый хвалил харчевню или постоялый двор, называя самым лучшим и дешевым предложением, и лесные обитатели совсем растерялись, не зная, чему им отдать предпочтение и как поступить.
Мастер Гончар, не обращая на зазывал никакого внимания, молча вел гостей за собой, пока не толкнул дверь одного из заведений, далеко не самого большого и шикарного. Внутри оказалось уютная столовая, где под низкими потолками на веревках ожидала своего часа сушеная рыба и грибы, а за стойкой приятно дразнили аппетит кастрюли с горячей ухой и сковороды с жареной рыбой, самых разных сортов и способов приготовления, источающих ароматные запахи.
Рядом расположился уютный зал ожидания, где глубокие мягкие кресла торопились принять постояльца в свои объятия, намекая, что время пройдет совсем незаметно, если провести его с толком, читая газету или книгу. Тем, кто не слишком любит уединение, предпочитая свободное время проводить в компании, подмигивали бильярдный и карточный столы, а также столик для настольного тенниса.
Гномы самого разного возраста, внешности и рода занятий ели, пили, дремали в креслах, играли в карты, обнимались после долгой разлуки или горячо спорили о чем-то. На гостей никто не обратил внимание, но мастера Гончара и дядьку Вереска тут встретили, как старых и добрых друзей.
- Мастер Гончар, куда это ты собрался на этот раз? – весело закричал ему молодой гном в широкой красной куртке.
- На сей раз я остаюсь дома, дорогой капитан Дельфин, - ответил мастер Гончар, - Толковый совет и помощь нужны моим приятелям.
- Вот что мы сделаем, - предложил капитан Дельфин, - Я отправляюсь через два дня и возьму вас с собой. Знаю одну протоку, там несколько лет назад были лесные пожары. Сейчас там снова растет лес, правда, не слишком-то дремучий, но часть гномов ушла дальше, вниз по реке, и свободное место там есть. Я согласен доставить вас туда и представить местным гномам. Они не слишком гостеприимны, но меня знают и ценят слово капитана Дельфина.
А вы взамен на время оставите мне лошадь и карету. Моей жене трудно добираться до пристани пешком и не слишком удобно пользоваться повозкой и ломовой лошадью. Согласны?
Лесные обитатели радостно согласились.
ПЕСНЯ В ГРОЗУ
Приготовления к отплытию шли полным ходом. Яхту «Юнга», принадлежащая капитану Дельфину, осматривали со всех сторон, ремонтировали, проверяли прочность дна и бортов, красили, чистили и мыли. В плавании может произойти любая неожиданность, и необходимо учесть опасности заранее, чтобы исключить трагическую случайность из-за недосмотра.
Но работа кипела днем, а по вечерам компания собиралась в той же харчевне, чтобы отдохнуть и насладиться интересной беседой, поделиться с друзьями воспоминаниями о прошлом плавании и обсудить маршрут будущего путешествия. Такие беседы никогда не обходятся без разговоров о дальних странах и приключениях.
Лесные обитатели по своей природе – домоседы, но ведь и они не лишены воображения и наделены обычным гномьим любопытством, поэтому слушать капитана Дельфина они могли до бесконечности. А бравому капитану, в свою очередь, была необходима публика. Неудивительно, что ужин часто продолжался до тех пор, пока не догорала последняя свеча.
Капитан Дельфин плавал с молодых лет, еще с тех времен, когда почти мальчишкой сбежал из усадьбы своего отца и поступил юнгой на торговое судно. Куда только не заносила с тех пор его речная судьба! Старый капитан вспоминал широкую, неспешную Волгу, по которой снуют шустрые лодки, и торопятся в путь белые пассажирские лайнеры, и неторопливо, с философским спокойствием во всем облике плывут груженные углем, древесиной или фруктами баржи. Вспоминал узкую, но глубокую и спокойную Москву реку или очень мелкую, но норовистую и быструю Оку, где надо держать ухо востро, иначе течение мигом отнесет тебя на острые камни.
Как о старых знакомых, капитан рассказывал о небольших речушках, спокойно текущих мимо стоящих на берегу деревень и поселок, о лесных озерах, глубоких и чистых, о которых редко вспоминают путешественники, о звонких ручьях-тружениках, честно крутящих жернова мельниц. И в каждом городе, каждом поселке у бравого капитана находились друзья, а с друзьями всегда что-то случается, смешное, грустное или интересное, пока ты находишься с ними в разлуке.
Лесные обитатели с восторгом и страхом слушали истории о том, как храброму капитану удалось в последнюю минуту увернуться из-под винта человеческой моторной лодки, или о том, как однажды пришлось принять бой с речными грабителями – пиратами. Каждому из них, даже девочкам, хотелось в эту минуту стать таким же героем, но в глубине души и моховые гномы, и Русалка понимали, что у них едва ли хватит сил и духу на такую жизнь.
Единственным, кого гораздо больше волновали рассказы об огромных дынях, которые чем-то напоминают северные тыквы, только гораздо слаще и сочнее, или о пирах моряков под южным звездным небом, был дядька Вереск.
- Ну и к чему эта жажда перемен и приключений? – не выдержал однажды болотный гном, - К чему самому искать опасности и неприятности, как будто бы их так мало дома? Нет, в самом деле, если бы не крайняя необходимость, я бы ни за что не пускался в дорогу…
Мастер Гончар поддержал его всей душой.
- Я тоже нигде не чувствую себя лучше, чем в родном доме. Нигде так не спится, как в собственной постели, под родной крышей, под шепот камышей. Хотя мне понравились эти ваши… как их… дыни, что ли. Судя по вашим словам, они чем-то похожи на наши северные тыквы, только сочнее и слаще?
Капитан Дельфин подтвердил, что это именно так.
- Возможно, это действительно вкусно, - согласился с ним дядька Вереск, - Но разве стоит ли это всех трудностей и неудобств, которые придется переносить? Я понимаю, что для вас, моряков, это просто работа, и думаю, вы привыкли скрывать, как вы несчастны. Но зачем же говорить об этих странных делах здесь, в тепле и безопасности?
- Ты просто этого не понимаешь, - серьезно сказал капитан Дельфин - Ты никогда не стоял на палубе корабля прекрасным солнечным днем, когда перед тобой – только бесконечная водная гладь озера, а над головой – такое же бесконечное голубое небо, и на нем плывут облака, отражаясь прямо под кормой, как в зеркале. И все это – твое, принадлежит только тебе! А налетит легкий ветерок, принесет тучку с дождем – так только приятно ощутить на разгоряченном лице прохладные капли.
Другие моряки, которые давно прислушивались к разговору, согласно закивали.
- К тому же жить всегда дома – это так скучно! Всегда можно сказать заранее, какое событие ждет тебя завтра, и послезавтра, и летом, и осенью, и зимой, и весной, и через год, и через два. Ну, или почти всегда, - капитан Дельфин заметил протестующий жест дядьки Вереска, - А тут приключениям нет конца, и они ждут тебя везде, за каждой речной излучиной, и тебя, и твой корабль, с которым ты – всего лишь одно целое!
- Это верно, - вмешался в разговор один из моряков, - Считается, что это мы, матросы, владеем кораблями, а ведь на самом деле все наоборот! Это они, корабли, зовут и ждут каждого, у кого хватит смелости и решимости ответить на этот зов. Недаром о них сложено столько матросских песен.
Матросы отставили кружки и дружно запели старинную морскую песню из французской провинции Прованс:
Ла Патт Люзерн – вот это был корабль!
Из великанов – главный великан!
Вы долго удивлялись бы, когда бы
На палубу позвал вас капитан.
«Ла Патт Люзерн»! Хоть верьте, хоть не верьте,
Но знали все, кто молод и кто стар:
Когда стоял он на Тулонском рейде
То носом упирался в Гибралтар.
В преданиях старинных говорится:
«Ла Патт Люзерн» был чудом из чудес!
На палубах его росла пшеница,
Благоухал не сад – фруктовый лес!
Росли на грядках помидоры даже
И виноград отменный созревал.
Работали все члены экипажа,
А экипаж, признаться, был не мал!
Пахали на быках матросы пашни.
Они же разводили кур, гусей…
А мачты были!... И подумать страшно:
Седые облака свисали с рей.
Покуда юнга залезал, старался,
Карабкался на тучи прямиком,
Да сверху вниз пока потом спускался –
Он возвращался древним стариком!
«Ла Патт Люзерн» чихал на непогоды!
Сражаться? И сражаться довелось!
Однажды он двадцать четыре года
Держал осаду острова Родос,
Он сыпал ядрами! Он отражал атаки!
И что тут удивительней всего:
Покуда шли бои на полубаке –
На юте и не знали ничего!
Матросы там плясали, пели песни,
Какой-то юнга ухал в барабан…
Найди-ка ты историю чудесней!
«Ла Патт Люзерн»! Вот это великан!
*** *** ***
Пролетело уже несколько часов, но Молодой Мышь продолжал ворочаться в постели, размышляя и мечтая под тихое сонное сопение Боровика. Мотив песни о чудо-корабле звучал у него в ушах, а в душе крепла уверенность, что сегодня ее спели не случайно и что он, Молодой Мышь, как раз из тех, кто способен услышать Зов Судьбы.
Возможно, рассуждал Молодой Мышь, мне не случайно пришлось отправиться на поиски новых мест. Ведь и в прежние времена, у себя дома, я всегда любил новшества и приключения. И разве они не заканчивались для меня счастливо, всегда все получалось по-моему, … ну, или почти всегда. Чем лучше меня капитан Дельфин? Почему мне не должно получиться то, что смог сделать он?
И постепенно его сны наяву, его грезы о Волге, об огромных лайнерах и южных городах, а теплом звездом небе и пирах под пальмами крепли и превращались в решение, осуществить которое надо немедленно. Сейчас – или никогда, быть или не быть, смириться с ролью скромной лесной мыши или бросить вызов судьбе и явиться домой победителем?
Словно лунатик во сне, Молодой Мышь бесшумно выскользнул из постели, аккуратно оделся, схватил свой рюкзачок. На секунду его взгляд задержался на спокойном, безмятежном лице спящего Боровика, и мышь засомневался, не расцеловать ли друга на прощание. Молодому Мышу даже стало очень грустно, но лишь на краткий, очень краткий миг, и, побоявшись разбудить мохового гнома, будущий юнга выскользнул за порог.
Он спешил в порт, не замечая, что одно существо заметило его исчезновение и следует в прозрачных предрассветных сумерках за ним по пятам. Тим, со свойственным собакам обостренным чутьем, уже понял, что дело неладно. Сначала пес решил, что друг хозяина по какой-то странной причине решил прогуляться ночью, и с радостью выразил готовность составить ему компанию. Но Молодой Мышь не обращал на Тима никакого внимания, и обиженный пес, проследовав за беглецом по пятам до самой калитки, решил, что случилась беда. А раз так, надо разбудить всемогущих хозяев, и как можно скорее, надо позвать их на помощь!
Тим бросился на грудь Боровику, скулил и лизал ему лицо до тех пор, пока хозяин не проснулся. Вдвоем они разбудили дядьку Вереска и мастера Гончара, всей компанией отправились за собакой, нашли вдохновенного гениальной идеей, пьяного от счастья Молодого Мыша, окружили и силой не дали ему следовать дальше. Уговоры вернуться не подействовали, и, в конце концов, мастер Гончар взял беглеца на руки и унес в постель. Дома Молодого Мыша заставили выпить целую кружку крепкого кофе, и лишь после этого на его мордочке появилась привычная живая улыбка, а глаза перестали смотреть как будто в глубь себя.
- Спасибо, что остановили, друзья мои, - виновато сказал он, - Я сам не понимал, что делаю. Эти вечные мечти о приключениях… о, они всегда жили в моей душе, и как же трудно не давать им вырваться на волю.
Никто не мог предположить, что совсем скоро Молодой Мышь узнает на собственной шкуре одну из самых страшных опасностей, поджидающих моряков.
*** *** ***
Уже неделя, как яхта «Юнга» под командованием капитана Дельфина пребывала в пути. Плыть легче, чем идти или править каретой, но жизнь на воде требует постоянного внимания и усилий. С каждым днем лесные обитатели все лучше осваивали матросские премудрости: учились бросать якорь и ставить паруса, определять по кругам на воде глубину и расположение подводных камней или мелей, правильно поворачивать и менять курс.
Русалка была совершенно счастлива, большую часть суток проводя в реке. Слишком маленькая для такого большого водоема, она плыла по борту или позади судна, если же девочка уставала и хотела отдохнуть, то привязывала себя к канату и спокойно спала.
Чуть ли не счастливее Русалки чувствовал себя Молодой Мышь, который настолько освоился, что капитан Дельфин иногда, в спокойное время, доверял ему штурвал, под своим контролем, разумеется. Опытный мотоциклист и талантливый механик, Молодой Мышь справлялся очень неплохо.
Тим носился по всему судну, иной раз едва не падая за борт. Пес был очень занят: ведь ему все надо было понюхать, пометить, потрогать, и очень часто, протянув руку за чем-то нужным, гномы наталкивались на его мокрый нос. Приходилось иногда даже запирать возмущенную, скулящую собаку в каюте.
Перед самым обедом «Юнга» проплывала через небольшой городок, и гномы спешили скорее выбраться в ближайшую протоку, потому что бетонное покрытие берегов нигде не оставляло им места для причала. Все были голодны и мечтали о спокойном обеде, а не еде всухомятку, когда в безмятежном, синем-синем небе вдруг раздались первые раскаты.
Капитан Дельфин немедленно прибавил скорость.
- Не нравится мне все это, - озабоченно сказал он, - Как бы не дошло до урагана!
Опыт не подвел капитана, но было поздно. Редкие раскаты приближались, становились все громче и громче, налетел ураганный ветер, и яхту так и швыряло из стороны в сторону. Матросы еле успели убрать парус, иначе его просто оторвала и унесла бушующая стихия. Тим метался и выл от ужаса, маленький зайчонок тоже плакал, и девочки, не исключая Русалку, заперлись с ними в каюте.
За ветром последовали молнии. Они, словно раскаленные огненные сабли, обрушивались с неба на ближайший лес и поражали самое высокое и старое дерево. У молний вообще в обычае стараться поджечь самое высокий или самый заметный предмет, и застать грозу на реке гораздо опаснее, чем в лесу или в поле. Там можно залечь в яму или канаву, чтобы переждать, на воде же на многие метры вокруг выше всего возвышалась мачта «Юнги».
И все же главная опасность оказалась впереди: сквозь шум и рев грозы капитан Дельфин, Молодой Мышь и Боровик явственно услышали чарующие звуки, слагающиеся в прелестные, обольстительные то ли стихи, то ли не стихи… Слова лишали воли, их хотелось слушать и слушать, не думая ни о чем…
Как найти счастье мне,
Мое сердце где-то на земле,
А я – русалка в море.
Где ты, принц? Жду тебя.
Видела тебя всего лишь раз,
Мне не найти покоя.
Волны бьются о камни –
О тебе я скучаю.
Снова вижу твои глаза
Снова, как и тогда…
Плыву навстречу луне
Тебя увидеть сквозь волны плена;
Любовь дана мне,
Чтоб стала морскою пеной.
Вижу я то же сон:
Вместе на земле с тобой вдвоем
Рассвет встречаем новый.
Это сон, а пока
Вижу в небесах я облака –
И я скучаю снова
По тебе мой любимый.
Если б только смогли мы
Преступить эту грань с тобой,
Но мир земной
Далеко.
Плыву навстречу луне
Тебя увидеть сквозь волны плена;
Любовь дана мне,
Чтоб стала морскою пеной.
Боровик застыл у канатов, даже не разогнув спину, капитан Дельфин невольно выпустил руль, и его едав успел подхватить менее чувствительный Молодой Мышь. Песня изменилась, теперь она звала на помощь, молила об утешении.
Ты мой ласковый любви герой
Мое счастье и, как видно, горе
Забыл про встречи под луной
Про дождь весенний проливной
Про то, как мы любили море
Не со мною ты гуляешь, а с другой
Не со мною, мальчик мой любимый.
Я стану лучше той, другой,
Не на земле, а под водой
Русалкой стану я красивой.
Но русалочкам нельзя людей любить
И земного мальчика надо мне позабыть
Но русалочкам нельзя людей любить
И земного мальчика надо мне позабыть
Под водою терем есть из хрусталя
В нем живу я по тебе тоскуя
Ты поздно вспомнил про меня
Я не земная, не твоя
Хотя по-прежнему люблю я
- Что вы делаете?! – отчаянно закричал Молодой Мышь, а капитан Дельфин и Боровик уже следовали за призывом. И тут вмешалась маленькая Русалка. Выйдя на палубу, она громко, но нежно и мелодично запела:
У лесного ручья вода
Серебристым огнем запылала:
Прокатилась по небу звезда
И на дно его ночью упала.
Но к ручью меж деревьев и скал,
С виду старый, невзрачный и жалкий
Шел волшебник. Звезду подобрал,
Вставил в перстень и отдал русалке.
А русалка его по любви
Подарила кому-то навечно
И сказала: "Со мною не рви,
Даже нечисть в любви человечна.
Если ты позабудешь меня,
То звезду в тот же миг потеряешь.
Будешь счастлив до смертного дня,
Обо мне ж ничего не узнаешь."
Пролетают и дни, и года,
Люди любят, не зная печали,
И сверкает на небе звезда,
И ручей словно плачет ночами.
Жалобные призывы умолкли, капитан Дельфин и Боровик, спохватившись, с ругательствами и молитвами выпрямляли накренившееся судно, но маленькая Русалка продолжала и продолжала петь. Вскоре все увидели большую речную Русалку, которая жестами показывала безопасный путь между камней и место для причала.
- Черт возьми! Никогда такого не видел! – изумился капитан Дельфин, но почему-то полностью доверился подводной жительнице.
«Юнга» с необычной легкость причалила в маленькой, но очень удобной бухте, скрытой в кустах. |
