Предрассветные сумерки. Слышен отдаленный голос первой птицы, возвещающей о пробуждении, о начале утра.

В бездонном небе, широко распластав крылья, парит могучий беркут.

Под его крыльями побуревшая, пробуждающаяся после зимней спячки, но еще не полыхнувшая буйной зеленью, равнина.

Кое-где поблескивают маленькие, зеркальные озера, образованные в лощинах не впитавшимися землей вешними водами. Слышится стрекот кузнечиков.

Степь исходит испариной, дымится. Беззвучно катится по ней ясная, полуденная тень беркута. Возвышаются отдельные, растушеванные маревом, округлые холмики. На далеком горизонте струится зыбкое, желто-сизое марево.

Тень беркута падает на сурка, застывшего неподвижно на небольшом холме. Сурок смутно напоминает балбала, изображающего воина, вытесанного из серого камня и обращенного лицом на восток.

Ощущается какая-то далекая, неуловимая связь времен между живой природой степи и каменным изваянием нашего далекого прошлого.

Балбал. Степь. Небо. Беркут.