Алиса устроилась на работу. На государственное предприятие: стабильная - пусть маленькая - заработная плата, халявные прибамбасы, свободное время...
И вот сидит она на утренней очередной планерке. И вдруг, откуда не возьмись, приходит бухгалтер с бумажками и говорит:
- Скоро День рождения нашего Города. Помогите, кто не против! Кто против, впрочем, тоже обязан помочь - отказы не принимаются!
Бухгалтер, обведя присутствующих ласково-парализущим взглядом, улыбнулась. Однако вместо ровных белых зубок из ее рта показались огромные острые торчащие клыки. И даже взгляд на несколько секунд превратился из человеческого в злобный, какой-то кошачье-волчий.
"Оборотень!" - подумала Алиса и испугавшись, первая подписала бумажку с соглашением на пожертвование.
Следом за ней подписались и остальные присутствующие. Последний - начальник отдела охраны труда - подписываться, правда, не стал. Он по-Воландовски развалившись в перекошенном кресле и потягивая стандартную толстую сигару, произнес:
- Ах, уважаемая Марья Петровна! - веско и насмешливо обратился он к бухгалтерше, - в гробу я видел Ваши пожертвования! Да и Вас, впрочем, любезная, я видел, помнится, там же! - и выдул изо рта прямо в лицо Марье Петровне сигарный дым. Марья Петровна задохнулась и закашлялась от огненного зловонного дыхания, которое почувствовала даже Алиса, сидевшая возле окна.
Марья Петровна злобно сверкнула своими кошачьими глазами, фыркнула, собралась было сделать что-нибудь достойное в ответ, но спохватившись, собрала подписанные бумажки и фурией вылетела с планерки.
Начальник отдела охраны труда вальяжно потянувшись на раритетном кресле, заржал, как конь, но тоже спохватившись, сделал вид, что кашляет, зачесал якобы разъевшие дымом колючие глазки, и принял внимающее происходящему бесстрастное выражение лица.
"Блин! - застонала про себя Алиса, - но почему я ни какая-нибудь пройдоха-вампирша или вулдарак-пох@ист? Почему я
пресловутая Алиса и всегда должна сидеть в этом зеркале, как приклеенная???"
Алиса хотела вскочить, заорать на всех, затопать ногами, перевернуть мебель в кабинете, надавать подзатыльников тем, кто после добровольно-принудительного пожертвования приуныл и заскучал, сидя на своих
раздолбанных стульях, но тоже вовремя опомнилась и, поерзав на своем стуле, уткнулась в окно. Она стала думать о том, как когда-нибудь она возьмет огромную-преогромную кувалду и расколашматит свое мутное зеркало вдребезги. Причем с обеих сторон одновременно. А осколки пусть разлетятся и вонзятся точно в те места, в которые ей захочется вонзить их самой. А таких мест, горько вздохнула про себя Алиса, найдется, увы, не мало... |
