– Кар-р, кара, кар!

– Понимаю тебя и твое карканье, но в твоем возгласе слышится не только слово «черный», но и слово «снег», а значит и жизнь должна быть окрашена не только в черные, но и в белые тона. Как у лебедей, которые красиво выгнув шеи, то и дело принимаются чистить и без того чистые перышки, или хотя бы розовый цвет фламинго, когда над озером Кургальджин поднимается розовое марево от их знаменитого танца.

– Кар-р, кар-а, кар.

– Я понимаю, что траурный цвет – это тебе кара за твое долголетие и за то, что ты питаешься падалью.

– Кар-а-р-а?! Кар.

Я поведую тебе притчу о моей матери-вороне.

«Белая лебедь, раскинув крылья над гладью озера, устремилась ввысь и окинула взглядом землю. С высоты полета она увидела, как ворона лелеет детенышей в своем гнезде.

Воронята были до того черны, словно их кто-то измазал сажей. Подумав, что и на самом деле это так, лебедь спустилась ниже и приблизилась к гнезду, что находилось среди ветвей дерева. Взглянув еще раз, лебедь убедилась в том, что едва оперившиеся воронята и вправду черны.

Тогда лебедь сказала:

– Тьфу, воронушка, как грязны твои детеныши, словно кто-то их извалял в золе! А что если их искупать?

И тут ворона ответила ей:

– Разве не правда: кто близок сердцу, тот и светел для глаз? Мои детеныши похожи на меня, потому краше их нет на всем белом свете.

Белая лебедь удивилась и задумалась над словами матери-вороны».

– Кар!