Граф

Люблю дождь. В дождь ко мне приходит состояние счастья. Мне нравится перепрыгивать через лужи и слышать, как капельки дождя весело отскакивают от моего разноцветного зонтика. Нравится прибежать домой, зажечь камин – пусть он не настоящий, а только электрический, налить чашечку чая, сесть в удобное кресло и под стук дождя, укрывшись пледом,  читать какой-нибудь роман из позапрошлого века – «Ярмарку тщеславия», «Сагу о Форсайтах» или «Графа Монтекристо»… Только чтение спасает меня от грусти и хандры. Под каждое настроение – своя книга.

Как-то во время особенно сильного ливня, распахнулась форточка, и ко мне в окно влетело целое дождевое облако… Оно не торопилось разделяться на множество дождевых осколков, а наоборот, приобретало все явные и явные очертания, пока, наконец, не превратилось в человека.

– Разрешите присесть? – спросило «облако»  с легким французским акцентом, снимая с головы цилиндр. 

Человек был довольно высокого роста, с правильными мужественными чертами лица, на  плечи его  была накинута длинная черная накидка…

Незнакомец мне  явно кого-то напоминал. О…о, я вспомнила, кого. Это была копия знаменитого французского артиста Жана Марэ.

– Я так рада вас видеть, месье Жан, – сказала я, если и удивившись, то лишь чуть-чуть, ведь в дождь, известно, как и в ночь под Новый год, возможно любое чудо.

– Кто такой месье Жан? – незнакомец удивленно приподнял брови.

– Извините, наверное, я обозналась, –  вы так удивительно похожи на моего любимого французского актера Жана Марэ.

– Жан Марэ?…Постойте-постойте, я вспомнил этого человека. Если я не ошибаюсь, это он в 50-х годах в кинематографе воплотил…

Последнее слово прозвучало неразборчиво и я постеснялась  его переспросить.

– Потом Фантомас, Железная маска, – не дурен, не дурен… Депардье тоже хорош, но это все просто актеры, оригинал, несомненно гораздо интереснее…

Тут мои мозги окончательно прояснились. Как же это я сразу не догадалась? Граф?… Но этого же не может быть, потому что быть не может!

– Может, дорогая Людмила, может. И я скажу, почему…

Вам известен закон физики – никакой вид энергии не возникает из ничего и не исчезает бесследно?  Когда-то великий писатель Дюма вложил всю свою творческую энергию в создание моего незабвенного образа, а также моих замечательных коллег – д’Артаньяна, Атоса, Портоса, Арамиса, королевы Марго и незабвенного Генриха IV. Да что я вам рассказываю? Вы сами всех их прекрасно знаете – я вижу на вашей  полке полное  собрание сочинений Отца.   И было бы очень  грустно, если бы мы все остались только на страницах книг… К счастью, мы  – в памяти каждого нового  поколения землян, а значит и в окружающем  пространстве, ведь уже давно доказано, что мысль вещественна… Понятно,  Вселенная необъятна, поэтому в пространстве существуем не только мы, благородные герои, но и множество всяческого сора. Человек, в зависимости от специфики своего характера сам создает себе собственное  окружение, в том числе и литературное. Оно может быть наполнено злобой, ненавистью, завистью   и стяжательством, а может – благородством, любовью и добром…

В дождь, особенно при грозовых раскатах,  пространство особенно насыщено. Я знаю, что являюсь вашим любимым героем, вы часто перечитываете книжку именно  обо мне  – ее обложка  самая потертая, и решил   доставить вам маленькое  удовольствие.  Тем более что недавно, отвечая на вопрос анкеты, с каким бы из литературных героев вы хотели бы провести лучшую ночь вашей жизни, вы ответили, что с вашим покорным слугой.  Я был польщен… Итак, я к вашим услугам…

Должна признаться, что я – тугодум. Мысли во мне генерируются медленно,  я никогда не блистала остроумием в обществе, зато какие блистательные ответы своим противникам я придумывала по ночам, когда уже «все состоялось». Это, кажется,  называется  остроумием на лестнице.   И вот сейчас, когда мне предстояло пообщаться с графом, я растерялась.

– Граф, спросила я для разминки, – что вы думаете о мести? Ведь, собственно, весь роман Дюма  об этом… Читатели вместе  с вами получают несказанное удовольствие, когда  ваши враги оказываются наказанными. Понятно, в уме они переводят злодеяния ваших врагов на собственную жизнь и у них  создается ощущение, что и их собственные враги будут когда-нибудь повергнуты в прах, что зло не останется безнаказанным…

– Это несомненно приятное ощущение, но не охватывало ли вас во время чтения романа некоторое чувство горечи и сожаления…

– Да, простите, иногда  я думала о том, что как бы не сладка была месть, она  не может быть целью жизни такого значительного человека как вы…

– Увы, я совершенно с вами согласен, правда, я понял это слишком поздно… Наша жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на подобные мелочи…

– А на что бы вы потратили ее, доведись вам начать жизнь сначала?

– На творчество, только на творчество. Удовольствие, золото, слава, власть – как бы сладки они не были, все вторично… Я стал бы заниматься, скорее всего,  живописью…

– А любовь? Вам так и не удалось простить Мерседес?

–  Мерседес… Я ее любил больше жизни, но… нельзя в одну реку войти дважды. 

Что-то похожее на ревность и зависть, кольнуло мне в сердце. В моей жизни графа, увы,  не было… Даже короткий период времени.

Дождь заканчивался, капли дождя стучали за окном все реже и реже…

– Мне надо возвращаться, –  как мне показалось печально сказал Граф, выглянув за окошко…  Постараюсь скоро вернуться… Не грустите. И тихо растворился в воздухе.

В душе у меня тихо звенели колокольчики, и в то же время оставалось какое-то легкое чувство неудовлетворения… Зачем я задавала Графу все эти дурацкие вопросы? Журналистская профессия, вероятно,  у меня в крови. Не лучше было бы откупорить бутылку шампанского и…

Я вышла на балкон… На улице после дождя была приятная свежесть, из-за туч выглянуло солнце и на полнеба растянулась веселая разноцветная радуга, пара было возвращаться к обыденной жизни.  Скорее всего, я слегка вздремнула в кресле у камина, причудится же такое. А может…

Словом, я с нетерпением жду нового дождя.